«Отец» антиутопий Евгений Замятин
«Настоящая литература может быть только там, где её делают не исполнительные и благонадёжные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики. А если писатель должен быть благоразумным, должен быть католически-правоверным, должен быть сегодня полезным… тогда нет литературы бронзовой, а есть только бумажная, газетная, которую читают сегодня и в которую завтра завёртывают глиняное мыло…», — так о литературе, а точнее, о себе говорил Евгений Замятин. На протяжении всей жизни «художник слова» не переставал быть «бунтарём», и это отчётливо проявилось в его творчестве.
В автобиографии Замятин писал, что он «вырос под роялем: мать — хорошая музыкантша. Года в четыре — уже читал. Детство — почти без товарищей: товарищи — книги». И в гимназии, которую будущий прозаик закончил с отличием, лучше всего ему давались сочинения. Но чтобы проверить себя, юноша поступил на кораблестроительный факультет Политехнического института в Петербурге и стал неплохим инженером. Но быть «инженером человеческих душ» было интереснее.
Гимназист Евгений Замятин, 1898 г.
Первая повесть «Уездное» стала и первым успехом Замятина. Произведение по достоинству оценил Максим Горький. «Прочитай, получишь удовольствие», — писал он жене. А ещё через 7 лет сказал о Замятине: «Он хочет писать как европеец, изящно, остро, со скептической усмешкой, но, пока, не написал ничего лучше «Уездного».
Однако Замятин написал лучше — роман-антиутопию «Мы». За плечами автора уже оставались проектирование кораблей, работа на кафедре института и в издательстве и даже увлечение социализмом, из-за которого он чуть не загремел в тюрьму. Но, как и Герберт Уэллс, Замятин был «социалистом не по Марксу». Его роман описывал будущий мир в 32-м в., с тоталитарным контролем над личностью, где имена и фамилии персонажей заменены цифрами. А жизнь героев находится под полным контролем со стороны государства.
Список антисоветской интеллигенции г. Петрограда.
Советское правительство мгновенно среагировало на опасное инакомыслие. «Замятин написал большую повесть, но, при существующих условиях, не надеется вскоре увидеть её в печати», — писал журнал «Жизнь искусства». Оценка Горького: «Отчаянно плохо».
Несмотря на то, что в Советском Союзе роман был под запретом, Замятину это не помогло. Писателя чуть не выслали за границу на «философском пароходе». Но, оставшись в СССР, по словам Льва Троцкого, писатель стал «внутренним эмигрантом». А фамилия Замятина попала в «Список антисоветской интеллигенции Петрограда». После того, как роман в 1924-м был опубликован на английском, а затем и чешском языках, началась откровенная травля. «Контрреволюцию» стали находить даже в старых текстах Замятина. Спектакли по его пьесам снимали с постановок, рассказы перестали печатать.
«Если я действительно преступник и заслуживаю кары, то всё же, думаю, не такой тяжкой, как литературная смерть, и потому я прошу заменить этот приговор высылкой из пределов СССР… хотя бы на один год, выехать за границу — с тем, чтобы я мог вернуться назад, как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям», — так обратился прозаик к Сталину, и тот дал добро на отъезд.
Е.И. Замятин в своём кабинете. Фотография А. А. Кроленко. Ленинград, 31 мая 1931 г.
Замятин оказался в Париже. Он ждал, что отношения с родиной как-то наладятся. Но зря. Слова писательницы-эмигрантки Нины Берберовой: «Я вдруг поняла, что жить ему нечем, что писать ему не о чем и не для кого». Последний роман Замятина «Бич Божий» остался незавершённым. Высылка стала тем бичом, удар которого добил писателя. Он скончался в Париже в 1937 году.
